Если и есть что-нибудь хорошее в четвертых Героях Меча и Магии, так это прекрасная, прекрасная музыка.
———
Интуитивно, я подозревал, что Алана – жрица Магии Жизни. Вот почему, вопреки всем, я взял ее с собой. Кто-то бы сказал, что это вдохновение, пришедшее "от Бога", но я был склонен верить, что моя "близость" к Магии Смерти позволила мне чувствовать ее противоположность.
После того, как Алана спасла меня, я попросил ее ехать во главе колонны рядом со мной, чтобы мы могли разговаривать. Я все еще верил, что секреты Вселенной будут подвластны мне, если я постигну силу разрушения. Именно этим принципом я пользовался, постигая новые заклинания. Вы должны были разделить их на части, разорвать на кусочки, которые вы в состоянии понять, прежде чем постигнуть заклинание как целое.
Но ведь мне не повредило бы, узнай я что-нибудь о силе созидания, не так ли?
Как сказал Мардор, мой военачальник: "Половина успеха в победе – если ты знаешь о противнике больше, чем он знает о тебе".
Итак, мы с Аланой проводили часы, обсуждая различные аспекты Магии Жизни – лечение, рождение детей и, конечно, любовь. Поначалу, она была не разговорчива. Все же она была моей пленницей, не смотря на то, что с ней никто так не обращался. Но когда я проявил действительно интерес в этом вопросе, она стала более открытой.
"Я никогда не встречала кого-нибудь, похожего на тебя", - сказала мне однажды Алана.
"Ты о чем?" – удивился я.
"Ну, возможно, просто мертвая половина твоего тела не до конца запятнала тебя своим губительным воздействием, и ты кажешься мне более чувствительным, чем остальные некроманты. Быть может, для тебя еще есть надежда", - воскликнула она.
Именно тогда я понял, почему она был так дружелюбна со мной – она надеялась отвратить меня от некромантсва, как будто я был каким-то тупоголовым крестьянином, увлекающимся ритуальными жертвоприношениями!
"Не мое тело сделало меня таким, какой я есть", - жестко сказал я. Может быть, это и не было полностью правдой, но я всегда хотел верить, что остался бы таким же, даже если бы был полностью живым или полностью мертвым.
"Я просто надеюсь, что ты мог бы свернуть с того пути зла, по которому начал идти", - мягко ответила она.
"Путь зла? Я не верю в такие вещи!" – воскликнул я.
"Как ты можешь не верить? Ты находишься среди скелетов и демонов. Ты обрекаешь мертвых на вечные страдания! Однако, ты спас мне жизнь, хотя совсем не обязан был делать это, и ты защищаешь живых от своих же собственных солдат! Неужели ты не видишь, что делаешь не только зло, но и добро?" – воскликнула она.
"Я делаю то, что считаю разумным", – возразил я. – "Ни добро, ни зло не определяют мои поступки!"
"Добро или зло, созидание или разрушение – называй их как хочешь. Они суть одни вещи!" – продолжала упорствовать Алана.
"Гм, а ты, конечно, считаешь, что созидание - добро?" – ухмыльнулся я.
"Конечно, добро!" – не сдавалась Алана.
"Ты хочешь сказать, что когда Вселенная созидает существ, созданных для ненависти и разрушения, к примеру, дьяволов, она совершает акт добра?" – продолжал саркастически допытываться я.
"Ну, пожалуй, нет", - засомневалась она.
"И почему ты считаешь, что разрушение не может быть добром?" – не унимался я. – "Лесной пожар на первый взгляд может показаться трагедией. Но в результате него обновляется земля леса, и деревья растут гораздо лучше!"
"Но ведь это же природа!" – воскликнула Алана.
"Это и моя точка зрения!" – воскликнул я. – "Природа во Вселенной не поддается описанию. Она не судья. Она не заботиться ни о добре, ни о зле, потому что ни то, ни другое не существует. Вспомни Судный День – величайший примет силы разрушения, который только можно представить. Могу поспорить, что он сделал столько же добра, сколько и зла".
Алана грустно покачала головой, как если бы я был ребенком, который не понимает, не хочет понимать.
"Я знаю, что добро существует", сказала Алана, - "потому, что я вижу его вокруг себя. Потому что я вижу его в тебе, Голдот"
Gauldot, The Half-Dead.